О больнице

Угораздило меня попасть в больницу. На 10 с половиной дней. Ничего страшного, просто лишился аппендикса. И, в общем-то, не очень по нему скучаю. Осталось еще только зарастить дырки и набраться сил.

Но так получилось, что до этого случая я лежал в больнице лишь раз в далеком советском детстве. И никаких операций мне ранее не делали. Так что впечатлений набрался.

Сочетание боли в животе и температуры не вызывает других вопросов у скорой. Приезжают. Через часик. Запомните: болит (как угодно) живот и температура — сразу вызывайте скорую. Это может быть очень опасно. Всегда предоставляют выбор: остаешься дома, на свой страх и риск, или едешь в больницу, на свой страх и риск. С подозрением на аппендицит я решил все же поехать.

Приемное отделение наших больниц совершенно не похоже на то, что нам показывают в западных медицинских сериалах. Да и пожалуй, не похоже и на отечественные сериалы. По крайней мере ночью. На лавочках спят бомжики (видимо, зимой их еще больше). По коридорам ползают (буквально, на четвереньках) наркоманы. Парни в золотых перстнях приводят товарища с разбитым лицом и просят что-нибудь сделать с последствиями того, как он неудачно упал. Полицейские с автоматами провозят на каталке кого-то с окровавленными бинтами на голове.

При этом никого это все не волнует, никто не бегает с выпученными глазами, никто не кричит, никто никуда не торопится. Ходишь сам? Сходи сдай кровь, помочись в баночку, на ЭКГ, на УЗИ... Потом приходи к нам сюда снова, решим, что с тобой делать. Через пару часов. Если окажется, что дело срочное — неспешно повезут на операцию. Если не срочное — предложат еще один выбор: идти домой, на свой страх и риск, или ложиться в больницу, на свой страх и риск. С подозрением на аппендицит я решил все же лечь.

Ночью понаставили капельниц. Утром на обходе назначили диагностическую лапароскопию, и, по результатам, возможно, аппендэктомию. А ближе к вечеру состоялось хирургическое действо.

Лапароскопия — это весело. По крайней мере диагностическая. Под местным наркозом протыкают брюшную стенку и начинают ревизию внутренностей. При этом стол, на котором лежишь, еще и наклоняют, чтобы все скатилось в нужный угол. И еще с тобой разговаривают, видимо, чтобы ты не скучал. Десять минут искали мой аппендикс. Нашли. Воспаленный. Тут же на этом же столе начали организовывать операцию.

Саму операцию, естественно, не помню. Договорились с анестезиологом, что, когда проснусь, он попросит меня поднять голову. И как только я подниму голову, он вытащит трубку из горла, через которую я буду дышать. Потом нацепили маску и сказали дышать глубоко. Последней мыслью, где-то на третьем вдохе, было: «Что-то наркоз не действует». А потом взгляд потерял фокусировку и все.

Как подымал голову, трубку в горле — не помню. Помню как пытался открыть глаза: вроде открываешь, но ты или кто-то другой — непонятно, даже если открываешь, все вокруг очень мутное. Помню везли по коридору. Помню, было тяжело дышать. Помню, оказался на койке в палате интенсивной терапии и заснул. Глюков не было. Или не помню.

БСМП — это конвейер. Есть история болезни, её ведет лечащий врач. Есть еще заведующий отделением, который делает помпезные (с девочками-практикантками) обходы два раза в неделю. Есть назначения. Сестры, которые ставят капельницы и уколы, знают только, что, кому и когда сегодня вколоть. Сестры, которые делают перевязки, знают только, кого сегодня перевязать, а кому снять швы. Дамы, развозящие еду, знают только, кому можно, а кому нельзя есть. Кто приходит за анализами только знает, что у тебя надо взять кровь. Дежурная сестра знает только, кто в какой палате лежит и когда надо ставить градусники. Поэтому бесполезно негодовать по поводу того, что никто ничего не знает, назначают всякую фигню, лечить не умеют, грубые и невнимательные. Никто никому ничего не обязан кроме того, что прописано в назначениях. Хочешь подробностей или поговорить — ищи врача и пытай его. Но у врача тоже дел навалом: у него десятки таких как ты, а ему еще операции делать. Нормальный такой муравейник.

Это вам не доктор Хаус, который душу вытянет из пациента, чтобы понять, что с ним не так. Тут все ясно, что не так. И задача больницы — не уменьшить страдания, а спасти жизнь.

Время реакции муравейника — сутки. Врач осматривает тебя раз в сутки и меняет назначения. Если что-то изменится, то изменится только завтра. Суббота и воскресенье — выходной. Если в пятницу тебя не выписали, значит остаешься здесь минимум до понедельника. Впрочем, уколы ставят и в выходные :)

Отделение чистой хирургии — не потому что есть еще какая-то грязная (хотя есть гнойная) хирургия. А потому что это чисто хирургия, не нейрохирургия, не урология, не гинекология, не неврология, не кардиология...

После интенсивной терапии слегка потусовали по палатам. И собрались в одной палате все больные с проблемами желудочно-кишечного характера.

Много приступов холецистита и желчнокаменной болезни. Съешь так что-нибудь не то, или то, но не вовремя, и скрутит. День в реанимации. Три дня в стационаре. Холод, голод и покой. И много много капельниц. Если все ок, то выписывают. Это ж хирургия: если ничего резать не надо, тут выписывают быстро.

Много всяких осложнений на фоне приема алкоголя. Как прямых, вроде желудочного кровотечения. Так и косвенных, начинающихся со слов: «Выпил я и решил домой поехать».

В общем, собрались алкоголики, профессиональные водители и работники сидячего умственного труда (сужу по себе, и по тому, как они со скуки набросились на местную библиотечку из книг 70-х годов).

Кстати, дальнобойщики (в том числе и бывшие) — очень интересные люди. Они очень общительны и добродушны. Им всегда есть, что рассказать. Лучше бы в палате были одни дальнобойщики, чем еще и алкоголики-матершинники :)

Вот так десять дней и куковал. Дочитал мангу про Наусику. Начитался Станислава Лема. Не прикасался к компьютеру. Не обдумал ни одной философской проблемы. Снял швы и выписался. Осталось еще чуть-чуть зарастить дырки и набраться сил.